Глава пятая

ОТ РЖЕВА ДО МОНГОЛИИ

Самсонов Павел Алексеевич.

С горечью вспоминается сорок первый – год поражений и отступления. Наша дивизия, переброшенная с Дальнего Востока, успешно вела первые бои. Но был приказ отходить к Ржевскому направлению, которое обозначилось на картах Западного фронта. Последней из Оленина уходила наша дивизия. Мы покидали мощный, по всем канонам военно-инженерной и научной мысли хорошо укрепленный район Плеханово-Оленино. Не могу сказать сколько по фронту, а в глубину на 14-15 километров. Только его предполье составляло 12 километров, а далее шла линия железобетонных дотов и дзотов, НП и ОП артиллерии и минометов, склады вооружения и боеприпасов, подземные бетонированные медпункты. Сколько средств и человеческого труда было вложено в это довоенное строительство!

Стоять бы крепко на этом рубеже! Но приказ есть приказ. Всего сутки простояли мы здесь, не видели ни одного немца и не сделали по противнику ни единого выстрела. Колоннами двинулись мы в район сосредоточения для отступления и по пути потеряли несколько человек убитыми и ранеными, да несколько лошадей, подорвавшихся на своих же минах. Ночью, с эшелонов, мы видели, как уничтожался укрепленный район. Звуков не было слышно, только высоко в небе появлялись сполохи. Они разлетались веером и в воздухе еще раз взрывались, разлетаясь тысячами маленьких огоньков, словно салют. Зрелище было жуткое, да и на душе было как-то не по себе. Солдаты мрачно шутили, говоря меж собой, – это салют в честь нашей гибели. Перед нами была поставлена стратегическая задача – под Ржевом стать заслоном, не допустить немцев к Торжку, не дать им перерезать главную магистраль Москва-Ленинград.

Несчетное количество раз мы форсировали Волгу, чтобы ухватиться за правобережный плацдарм. Волжские воды принимали и принимали человеческие жизни. Все это по военной статистике называлось "боями местного значения". В районе деревень Фролове, Струйское, Заборки, Ефимово, после жестоких боев удалось захватить нужный плацдарм, который мы удерживали до самого освобождения Ржева.

"Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой Отчизне
С честью дальше служить.
Горевать - горделиво,
Не клонясь головой,
Ликовать - не хвастливо
В час победы самой.
И беречь ее свято,
Братья! Счастье свое
В память воина-брата,
Что погиб за нее".

(А. Т. Твардовский)

НА ПОДСТУПАХ К РЖЕВУ

Братья Самсоновы Павел и Георгий.

Наша дивизия, как наиболее полнокровная и боеспособная, представляла собой внушительную силу. Бои под Дорогобужем и Ельней, а затем разгром немецкой группировки, прорвавшейся через реку Западная Двина, показали это. В то время дивизия насчитывала 16 тысяч штыков. Прикрывая отход войск 29-й и 22-й армий, мы двигались к Ржеву.

14 октября на рассвете мы вышли к Волге севернее Ржева, имея задачу переправиться через Волгу у деревни Поволжье. Немецкая тактика охватывать с флангов, брать в клещи, блокировать действовала безотказно. Немцы превосходили нас в вооружении, но несмотря на это, дрались мы с ожесточением. Наш боевой дух был высок. Он в основном держался на патриотизме и ненависти к захватчикам.

Бой за переправу был жесток В то время я, старший сержант, командовал взводом 82-х мм минометов второй минроты 709-го полка. Мне было приказано поддерживать огнем стрелковый батальон, который должен был выдвинуться к Волге севернее основной переправы и форсировать реку на подручных средствах. В наступление пошли по открытому пойменному лугу. Двинулся я со своим взводом, неся на плечах материальную часть миномета и мины к нему Противник встретил нас шквальным огнем пулеметов и минометов с высокого противоположного берега Волги, поросшего кустарником. Пехота залегла. Заметив небольшой карьер, из которого местные жители брали глину для своих нужд, мы укрылись в нем, привели в боевое положение минометы и открыли огонь по противнику.

С противоположного берега мы были видны, как на ладони. Нас начала обстреливать противотанковая пушка, скрытая где-то там на высоком берегу в кустах. Очевидно, у немцев не оказалось осколочных снарядов, и они били в нас термитными, которые огненными шариками ударялись о бруствер нашего укрытия и рикошетили через нас куда-то в тыл, либо утыкались в землю, застревали и светились ярким огнем. Долго продолжалась эта дуэль. Я мог бы накрыть эту пушку залповым огнем двух минометов, но у нас было мало мин, принесенных на плечах. К тому же снайпер начинал вести огонь по нашей позиции лишь кто-то пытался подняться у миномета.

Справа от нас на основной переправе нашим удалось овладеть обстановкой. Пошли артиллерия, обозы, затих огонь противника и на нашей стороне. Вижу пехота начала подниматься и побежала левее, вверх по течению Волги. Мы двинулись к переправе. Ствол миномета пришлось взять себе на плечи на ремнях. Саперы уже навели переправу. Бревна, связанные по два, были прикреплены к стальному канату, перетянутому через Волгу. Багряно-красное, словно омытое кровью, солнце уже клонилось к закату. Солдаты бегут гуськом, балансируя, чтобы не свалиться в воду, по такому шаткому мосту. Я побежал следом, и тут застрочил пулемет, пули градом застучали по воде, люди начали падать в воду. Начался артобстрел. Бегу. Вот уже половина пути, еще немного, как вдруг в глазах у меня сильно блеснуло, и я потерял сознание.

Не знаю, сколько прошло времени, как я очнулся, и не пойму и не помню где я, что со мной. Все тело ноет, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой Кругом кромешная тьма, лишь слышится, как плещет вода в реке. Тут я заметил, что лежу на берегу, а ноги в воде. Огромным усилием воли заставил себя разминать ноги и руки. Кое-как поднялся на ноги, а самого качает из стороны в сторону и звон в ушах. Начал бегать вдоль берега. Потом снял сапоги, отжал портянки, ощупал себя. Пистолет и бинокль сохранились. Документы в кармане, завернуты в непромокаемую ткань. Так постепенно сознание вернулось к реальности. Очевидно, где-то рядом со мной взорвался снаряд, и меня сбросило в воду. Очевидно, кто-то подтащил меня к берегу, ну а дальше было не до меня.

Заморосил мелкий осенний дождик и где-то далеко-далеко в небо взлетают осветительные ракеты. Значит, там немцы, а где немцы – там и наши, решил я, и побрел в этом направлении В темноте повсюду натыкаюсь на трупы людей, разбитые пушки, пулеметы, повозки, трупы коней. Неожиданно выхожу к повозке, запряженной лошадью, а около нее товарищи из нашей роты и мой друг – земляк из Читы Алексей Михайлов. Он тоже сержант и командир взвода. В повозке лежит убитый политрук роты Сергей Положий. Рядом стоят трое бойцов: Степан Макарович Чварда из Новосибирска, фамилии остальных не помню. Похоронив политрука, мы выпрягли лошадь и пустили в поле. Документы политрука я забрал с собой. Его планшетка с картой в дальнейшем нам окажет большую помощь. Пока шли впятером, к нам стали присоединяться бойцы по два, три человека. Молча, ничего не говоря, присоединяются и шагают вместе с нами, каждый занят своими думами. Незаметно образовалась группа в 25-30 человек.

По взлету в воздух ракет уже можно было определить, что впереди немцы расположились перпендикулярно нашему движению. По пути еще присоединилась группа солдат, и получилась внушительная колонна более ста человек. С Алешей мы еще раньше обменялись домашними адресами и договорились известить родных, если с кем-то из нас что-то случится. Алеша как-то мне сказал: "Давай поклянемся, что если кого-то из нас ранит, то не оставлять на поле боя". "Мы дали клятву на верность Родине, так зачем же нам вторая клятва? – возразил я ему, – бросать раненого на поле боя это подлость Есть же в Красной Армии исписанный закон сам погибай, а товарища выручай".

Долго мы шли так колонной, как вдруг послышался требовательный чей-то голос из колонны: "Товарищи командиры!!!" Но никто не отозвался. "Товарищи командиры, отзовитесь!!!" И вновь молчание. Я жду, может быть кто-то отзовется из средних и старших командиров, но никто не дает ответа. Тогда голос с еще большей силой и настойчивостью загремел: "Командиры! Есть командиры? Чего же вы молчите, мать вашу…! Берите командование нами, а то немцы перестреляют нас, как куропаток!" После цветистого словечка все остановились, а я отозвался "Я командир!" "Кто ты, герой, подойди ко мне", – ответил голос из темноты. Ко мне подошел солдат, лицо которого трудно было разобрать, но по голосу я понял, что это пожилой человек. Он назвался рядовым Архиповым (за давностью лет не помню его имени). Все решили, что я беру командование на себя.

Я подал команду отойти подальше от немцев к вырисовывающемуся в темноте стогу сена или соломы. Построив всех в две шеренги, я понял, что людей собралось около 300 человек. Подал команду офицерам, старшинам и сержантам выйти из строя. Вышла довольно большая группа старшин и сержантов. Из них я назначил командиров рот и сказал, что командиров взводов они должны назначить сами. Через некоторое время ко мне подошли командиры рот и доложили, что сформировали взводы, отделения, назначили связных от рот.

Первое мое боевое задание было таково: "Обойти поле боя, собрать все, что понадобится в бою оружие, гранаты, бутылки с зажигательной смесью и т.п., и как можно больше патронов, ведь нам предстояли бои на прорыв к своим". Михайлову, назначенному мною начальником штаба, я дал задание организовать разведку и установить, где противник. "Ясно, товарищ командир", – дружно ответили мои новые боевые друзья и приступили к заданию.

Первым пришел Михайлов и доложил, что впереди нас на дороге с севера на юг расположилась на отдых большая механизированная колонна немцев на танках, самоходках и автомашинах. Немцы спят в танках, машинах и просто на земле, а вдоль колонны ходят патрули и пускают ракеты. Это ее я посчитал за линию фронта немцев, когда шел от Волги. Пришли командиры рот и доложили, что набрали оружия и боеприпасов столько, сколько можно унести. Разведка также доложила, что примерно в 150 метрах от дороги стоит наша автомашина разбитая, а на ней спаренная зенитно-пулеметная установка в исправном состоянии, имеются также коробки со снаряженными лентами с патронами.

Укрывшись плащ-накидкой, с помощью электрофонарика определили по карте свое местонахождение. Сомнений не было: перед нами дорога Ржев-Молодой Туд, а на ней расположилась колонна немцев. За дорогой простирался большой лес. Решили атаковать колонну и сосредоточиться в лесу по другую сторону дороги. Подобраться как можно ближе, а сигналом к атаке будут очереди из зенитного пулемета по колонне. Ожидание атаки было недолгим. Пришли связные от рот и доложили, что роты развернулись в цепь для атаки и ждут сигнала.

Бой был скоротечным. Наша внезапная атака превратилась в короткую рукопашную схватку. Вмиг заполыхали машины и танки. Немцы, как очумелые, спросонья метались вокруг и тут же нарывались на штык или пулю. У меня на глазах Степан Чварда четырех немцев заколол штыком, а я успел сделать три или четыре выстрела из пистолета в упор по живым целям.

Разгромив колонну, мы побежали к лесу, а позади нас бушевала вдоль дороги огненная лавина. На бегу спрашиваю одного из солдат: "Где Михайлов?" А тот ответил, что как только мы побежали от зенитных пулеметов, Михайлов то ли споткнулся, то ли его ранило и он упал. Меня как током ударило. Я повернулся и побежал к дороге, быстро перемахнул через нее и устремился к машине с зенитным пулеметом, откуда мы начинали атаку. От пожара местность освещена как днем. Бегу, ищу глазами и кричу: "Михайлов! Алеша!" – но безрезультатно. Начал сомневаться. Может быть, он здоров, и я его не заметил среди бегущих.

Тем временем начинало светать. В горящих танках раздавались мощные взрывы боеприпасов. На дороге появились немцы на автомашинах. Они подбирали убитых. Нам надо было отходить. Вокруг меня стекались новые люди, потерявшие свои части. Бегают за мной и упрашивают: "Товарищ командир, возьмите нас с собой". Думаю про себя: уж если назвался груздем, то полезай в кузов. Если люди признали в тебе командира, то бери всю ответственность за их жизни. Так вокруг меня собралось еще около 200 человек. Даю им команду разбиться на небольшие группы и пробираться к лесу за дорогой. Со мной пошла группа примерно десять человек. Пройдя лощиной к дороге, мы проскочили под виадуком и благополучно добрались до леса. Группами люди собирались в лесу и нас становилось все больше и больше. Отвел людей дальше в лес, дал команду, чтобы отдыхали, а сам, взяв с собой бойца, отправился на разведку. На опушке леса наблюдаю в бинокль и вижу движение немцев колоннами, танки, артиллерию, пехоту в направлении на Торжок. Ориентируясь по карте, делаю вывод, что где-то там должны быть и наши войска.

Взяв направление, повел я бойцов лесами и болотами. Двое суток без еды и боеприпасов, продуваемые холодными октябрьскими ветрами, под мокрым снегом двигались мы к намеченной цели. На рассвете 17 октября мне повезло. Во время разведки, которую я проводил сам, встретился с конным разъездом разведки 332-го артполка нашей дивизии. Они дали мне ориентиры как найти расположение своего полка, и наш рейд по лесам продолжался. Под ногами нам часто попадались листовки с геббельсовской пропагандой: "Сдавайтесь, вы обречены, мы вам гарантируем жизнь. Москва занята нашими войсками". Никто не верил этому, хотя мы много дней не имели информации о положении на фронте.

Постепенно от моей группы люди уходили по своим частям, которые мы уже начали встречать на пути. Более 100 человек с оружием привел я на КП своего полка и доложил командиру полка Михаилу Николаевичу Сажину, а комиссар полка обнял меня, отвел в сторону и говорит: "Я на тебя похоронку подписал, доложили, что ты утонул в Волге на переправе, пиши срочно домой, да встреться с братом, он очень переживает".

Комиссар Соломон Хаймович Варгафик хорошо знал моего брата Георгия. Он служил в одном со мной полку. Был он комиссаром полковой батареи 120 мм. минометов. Все трое суток моего отсутствия в полку были для него ужасными. При встрече мы даже заплакали от радости, а мое письмо домой было воскрешением меня из мертвых. Георгию вместе с комбатом удалось вывести из-под Ржева батарею с небольшими потерями и полностью сохранить материальную часть. За бои на Волге на подступах к Ржеву в декабре 1941 г. он был первым награжден орденом боевого Красного Знамени.

Я тоже был представлен к награде и вскоре произведен в офицеры. Первый орден Красной Звезды я получил в мае сорок второго. Потом долгие бои на дальних и ближних подступах к Ржеву, и начало наступательных операций нашей дивизии. Ржевские дороги войны нас вели в Прибалтику. И вот тут-то, уже в канун дня Советской Армии, в феврале сорок четвертого, в самый разгар наступательных операций произошло единственное и сенсационное событие на всю дивизию Мне был предоставлен отпуск на 30 суток с выездом домой на Родину. За особые боевые заслуги говорилось в удостоверении и подписал его командующий 10-й гвардейской армией Герои Советского Союза генерал лейтенант Д.Д.Лелюшенко.

На  пне сидит Самсонов П.А. со своими однополччанами.

До сих пор не могу понять, а времени покопаться в архивах не хватило на это, какая же добрая душа похлопотала за меня. Ведь в феврале сорок четвертого армией уже командовал М.И.Казаков, а Дмитрий Данилович командовал с ноября сорок первого по ноябрь сорок второго. Полагаю, что представление командования дивизии способствовало этому награждению вместе с орденом. Удостоверение заготовили командующий подписал, а время было еще тяжелое не до отпуска. К тому же приказ комдива об отстранении от должности М.Н.Сажина и С.Х.Варгафика. За растерянность и потерю управления полком в период боев за город Ржев говорилось в приказе и откомандировании их в распоряжение штаба 29-й армии. Мне от души было жаль этих мужественных людей, принявших на себя удары хорошо вооруженных и превосходящих сил противника. Несмотря на огромные людские потери они сумели сохранить подразделение.

Так, в самый разгар наступательных операций я поехал в отпуск. В комендатурах, на продпунктах, всюду меня принимали как героя.

А что стало с моим другом Алешей Михайловым? Это очень длинная история полная трагизма, мужества и стойкости российского солдата.

Моя душа рвалась на части и никак не могла примириться с такой утратой – потерять друга однополчанина вместе учились в одном полку, стали артиллеристами-минометчиками вместе прошли боевую закалку, и вот тебе… Нет не мог он погибнуть после стольких испытаний, – сверлила меня мысль. Я строил различные предположения. “Либо перешел линию фронта не со мной, а с другими либо попал в плен. Но так или иначе он все выдержит, все сможет и перенесет, таков Aлексей по характеру и натуре.”

Слукавил я взял и написал письмо единственной сестре Алексея (ради того, чтобы поддержать се морально), что мол жив Алексей что сам перевязывал ему раны, что придет время и он даст знать о себе. Мною тогда двигали предчувствия, что как бы то ни было, а Алексей жив и он выстоит.

П. Самсонов.

Ржевско-Вяземский плацдарм: на огневых позициях 781-го артполка 215-й стрелковой дивизии.

К главному меню